Виртуальная экскурсия "Ленинградская блокада в творчестве Ильи Глазунова"

“Мне и сейчас по ночам слышатся завывания сирен и зловещее тиканье метронома по радио, глухие взрывы, от которых шатаются погасшие люстры на потолке. И в лютом морозе комнат, в неверном и тусклом свете мигающей коптилки видятся уже окоченевшие тела моего отца, родных и близких. Помню сквозь слезы лицо умирающей матери, благословившей меня на спасение медной фамильной иконкой. “Я поправлюсь, сынок”, – шептала она. Но чудо не произошло…”. С такой пронзительной болью писал о страшных днях ленинградской блокады художник и мыслитель Илья Сергеевич Глазунов. Его воспоминания о событиях тех лет можно прочесть в автобиографической книге “Россия распятая”.

8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда. Илье Глазунову было всего 11 лет. Во время Ленинградской блокады на глазах будущего художника умерли от голода почти все его близкие, отец и мать. Самого истощенного мальчика успели спасти. Академик медицины, главный патологоанатом Северо-Западного фронта Михаил Федорович Глазунов, – дядя, брат отца, – вывез его из блокадного города. Ледовая дорога через Ладожское озеро стала воистину “Дорогой жизни” для юного мальчика, где в деревенской глуши Новгородской области Илья Сергеевич находился в эвакуации два с половиной года с февраля 1942 года.

Как только была снята блокада, четырнадцатилетний Илья Глазунов смог вернуться в свой родной город в сентябре 1944 года. Однако жизнь в осажденном Ленинграде навсегда осталась в памяти художника. На основе личных впечатлений И.С.Глазунов воплотил в своих произведениях образ великой народной трагедии.

Произведения Ильи Глазунова из цикла “Ленинградская блокада” – немые свидетели войны. “Все страшные дни Ленинградской блокады неотступно и пугающе ясно, словно это было вчера, стоят непреходящим кошмаром в моей памяти…”, – вспоминал художник.

В 1950-е годы в русском искусстве было не принято рисовать трагические моменты военного времени. Война тогда воспринималась и находила отражение в картинах только с точки зрения победы советских войск. Разумеется, правдивые образы Ильи Глазунова о тяжелых днях Ленинградской блокады получили негативную реакцию у руководства Института им. Репина. Несмотря на отрицательное отношение к этому Илья Сергеевич Глазунов всегда стремился запечатлеть на бумаге или холсте подлинные свидетельства жизни людей в блокадном Ленинграде: “Мое поколение училось и вставало на ноги в послевоенные годы. Я с детства, пережив столько горя, осознал всей глубиной души, что должен стать художником, чтобы запечатлеть в своем искусстве все, чему я был свидетель, и те незабываемые образы русских людей, которые окружали меня до войны и в послевоенной юности”.

Одним из самых известных произведений о блокаде является графическая работа художника “Память детства. Ленинградская блокада” (1956 г.). Она хранится в Пензенской картинной галерее им. К.А. Савицкого, в Галерее Ильи Глазунова можно увидеть вариант-повторение этого произведения, написанный масляными красками на холсте. Сюжет картины выражает и раскрывает глубину замысла, и желание воздействовать на душу зрителя. За окном непроглядная тьма. На переднем плане картины мужчина играет на рояле, перебирая клавиши замерзшими пальцами. Льется классическая музыка, так любимая художником с детства. Она наполняет комнату, скрашивает суровые блокадные будни, наполняет их надеждой.

Самым пронзительным образом блокадного Ленинграда стало произведений “Голод” (1956). Творческому почерку Ильи Глазунова свойственна всегда неожиданная композиция. В графическом произведении художник создает символ-аллегорию, выражающую всю полноту видения жизненной правды тех лет. Это боль души, реквием о сотнях тысяч мирных граждан, умерших от голода и болезней, бомбежек, воспоминание о дорогих и близких людях, которых ничто и никто не заменит и не вернет, откровение о первом испытании в жизни: “Голод вначале обостряет восприятие жизни. Голова ясная, но очень слабая. Полузабытье. Иногда в ушах звон. Удивительная легкость перехода из одного состояния в другое. Оживают и материализуются образы прочитанных книг, увиденных людей, событий. Теперь вовсе не хочется есть. Состояние постепенно становится сходным с наркотическим оцепенением. Временами теряешь сознание… Как долго тянется время…”

К теме войны и блокадного Ленинграда художник возвращался и позднее. В 1978 году он создал несколько графических работ “В блокадном Ленинграде”, “В ожидании налета”, “У буржуйки”, “За водой”.

Образ военного города предстает в графическом листе “В блокадном Ленинграде”. Все в нем стало новым: пустынные улицы, полуразрушенный купол собора, одинокие фигуры и стройный ряд ополченцев со штыками на плечах. “Ленинград неузнаваем. Улицы перегорожены баррикадами, изрыты траншеями…”, – вспоминал Илья Глазунов.

Будни блокадного города отражены в работе “В ожидании налета”. Глубокий сумрак ночи прорезан яркой диагональю зенитного прожектора. За мерной чередой ленинградских крыш высится острый шпиль Петропавловской крепости. “Темнее и длиннее ночи, небо усыпано мириадами звезд, непроглядную тьму осенней холодной ночи время от времени разрезает длинный нож прожектора, ищущего вражеские самолеты… Немцы – совсем близко. Линия фронта проходит по окраинам, города, сжимая его железным кольцом блокады”.

Холод и пустота ленинградских квартир показана в работе “У буржуйки”. Такие печи оставались у многих еще со времен гражданской войны.

В 2001 году художник написал картину “Воспоминание о матери. 1942 год”. Блокаду Ленинграда пережили не все. Илья Сергеевич много писал о том, как из последних сил его мама старалась заботиться и оберегать его. Возвращаясь домой, он часто наблюдал одну и ту же картину: “Мама смотрит в потолок неподвижно и страшно. Холодея, спрашиваю, глядя в ее открытые неподвижные глаза: “Ты спишь?” Ее глаза оживают, она чуть слышно отвечает: “Не бойся, я не умерла – я думаю о тебе, что с тобой будет без меня, тебе ведь только одиннадцать лет. <…> Глаза ее были полны слез, которые она пыталась скрыть. Сквозь слезы, которые лились не переставая, как беспрерывный осенний дождь, я смотрел на ее святое для меня лицо”. В картине она предстает словно образ, как воспоминание о самом близком и родном человеке.